|
Художник СЕРГЕЙ РОМАНОВИЧ |
|
Документы и факты |
|
1922 Получил от тов. Романовича шесть картин (масло) для Выставки их за границей. Подпись: Д. Штеренберг 16.12. 22. 1922 Первая русская художественная выставка. Открыта осенью 1922г в Берлине в галерее Ван-Димена. (См. илл. Каталог) 1922 12 октября УДОСТОВЕРЕНИЕ Выдано члену Московского Губернского отдела Всероссийского Профессионального Союза Работников Искусств тов. Романовичу С. М., проживающему по Маросейка, д. 14, кв. 3 в том, что он как профессор ВХУТЕМАСа имеет право согласно Инструкции ЦЖЗО (ОПУБЛ. В №308 Ком. Труд. От 3.04. 21) на дополнительные 20 кв. аршин. В виду изложенного московский Губрабис просит надлежащие власти охранить от реквизиции и уплотнения занимаемое им помещение. 1923 г. 02.10.
УДОСТОВЕРЕНИЕ для предоставления в Нарсуд Бауманского района Выдано С. М. Романовичу в том, что он действительно состоит художником-руководителем Рабфака ВХУТЕМАСа, нуждается как художник член профсоюза и имеет право на добавочную площадь в 20 кв. аршин. 1923 г. Рождение сына Павлуши.
СССР. МОСКОВСКИЕ Государственные Художественно-технические Мастерские
Июля 6 1923г №1492. Москва, Рождественка, 11. УДОСТОВЕРЕНИЕ Дано Романович С.М. в том, что он действительно состоит профессором Московских Высших Государственных Художественно-технических мастерских, содержание получает по 17-му разряду в сумме 2.880 р. в мес. Ректор (подпись) Управляющий делами (подпись) Профессор Романович имеет 72 учебных часа в месяц Ректор (подпись) 11.07. 23. 1923 11.07. Московский Губрабис подтверждает, что т. Романович С. М. занят во ВХУТЕМАсе предельное количество часов, и квартирная плата должна взиматься как со служащего по фактически получаемому жалованию в товарных довоенных рублях как основной его заработок. Основание: Положение о квартирной плате Моссовета от 23 июля 1923г. Ответственный секретарь ИЗО (подпись) 11.07.23. Управдел Губрабиса (подпись) Печать.
1922 20.09. Воронеж Проект договора 20 сентября 1922 года, г. Москва. Мы, нижеподписавшиеся, Зам. Председателя Комиссии при Губисполкоме по проведению Воронежской Губернской Государственной Денежной Лотереи Бессарабов Борис Александрович, действующий согласно мандата от 4-го сентября с.г. за №7439 и 7437 – с одной стороны и руководитель живописной мастерской Московских Высших Художественно-Технических Государственных Мастерских профессор Романович Сергей Михайлович – с другой стороны подписали настоящий проект договора в следующем: 1. Я, Романович Сергей Михайлович, принимаю заказ от Бессарабова Бориса Александровича на пять оригинальных эскизов плакатов (многоцветных) для литографии полного размера по 15 000 руб. за каждый принятый на сумму 75 000 руб. и на 30 оригинальных эскизов ручных плакатов полного размера по 2 500 руб. за каждый принятый, на сумму 75 000 руб. и на 600 ручных плакатов по принятым 30 эскизам полного размера по 750 рублей на сумму 450 000 руб. со своими материалами, причем обязуюсь ручные плакаты выполнить на прочной бумаге тонкотёртой клеевой краской 400 шт. и 200 шт. гуашью. Всего на сумму 600 000 рублей. 2. Я, Романович С. М., обязуюсь выполнить оригинальные эскизы для плакатов в точном размере для производства литографских оттисков и в 0,5 размере для производства ручных плакатов на темы, данные Бессарабовым Б. А. Силами руководителей лучших студентов живописной мастерской м. в. х.-т. Г. М. с гарантией их изменения по требованию Бессарабова Б. А. В трехнедельный срок со дня подписания договора и уплаты 25% общей суммы заказа, т. е. 150 000 р. 3. В случае не утверждения Комиссией проекта настоящего договора в целом, я, Романович С. М., обязуюсь представить все оригинальные эскизы в количестве 35 штук, перечисленные в настоящем проекте, Бессарабову Б.А. с соблюдением всех условий настоящего проекта договора. 4. В случае утверждения Комиссией настоящего проекта договорных плакатов и обязуюсь за срочность выполнения заказа в сроки по требованию Бессарабова Б. А. В три приема по 200 плакатов в каждый не более недельного срока с условием уплаты 50% аванса на каждую партию, т. е. 75 000 руб., а остальные 50% по сдаче и приему партии плакатов. 5. Настоящие условия, вышеперечисленные в проекте договора, считаю для себя обязательными до 1-го января 1923 года. 6. Я, Бессарабов Б. А., сдаю вышеизложенный заказ Романовичу С. М. с сохранением права его расторгнуть в случае не утверждения настоящего проекта договора Комиссией , согласно пункта 3-го. Руководитель Живописной Мастерской Московских Высших Худож. Техническ. Государственных
Мастерских ПРОФЕССОР С. Романович (подпись) Зам. Председателя Комиссии при Губисполкоме По
проведению Воронежской Губернской Гос.
Денлотереи Б. Бессарабов (подпись)
РОМАНОВСКАЯ ЕВГЕНИЯ МИХАЙЛОВНА, заслуженный деятель культуры РСФСР, ученица С.М. Романовича: «У большинства наших студентов обеспеченности никакой не было. Все было случайным: случайная частная квартира, случайный заработок, - сама жизнь, казалось, носила характер какой-то случайности, жили буквально одним днем, а сколько их, драгоценных, для нас, уходило не на учебу, - на добывание средств к жизни. Это очень беспокоило Романовича, и он всячески стремился помочь нам в оценке происходящих событий, научить противостоять им, если они нас подавляли, уладить вопросы быта. Это был щадивший нас и сочувствовавший нашим трудностям наставник… Больше всего его беспокоило плохое материальное положение наших студентов. Не один раз бывал он посредником в коммерческих операциях, устраивая нашим нуждающимся учащимся возможность заработка на жизнь… лучшим своим студентам Сергей Михайлович доверял более ответственные заказы, вовлекая их в интересные мероприятия по программе и по работе общественной. Все студенты были разбиты на бригады, и работы мы выполняли самые сложные и самые разные, включая и такие, как оформление Ленинского уголка в Воронежском объединенном техникуме и красного уголка в Главных казармах города, выполнение заказов внутреннего оформления здания Обкома партии и т.д. -– на подобных “уроках” подработать было проще всего, но охотней мы работали, когда была возможность, в театре, расписывая декорации. Романович учил нас не только работать, он учил нас жить. Зная все перипетии в жизни художника, он старался заранее привить нам необходимые навыки сопротивляемости, навыки делового общения с людьми». 1923 10.10. Письмо Бессарабова Бориса Александровича Дорогой Сергей Михайлович! Только что стало ясно с тем, что в Воронеже сможет развиваться и крепнуть Техникум ИЗО. Правда, не хочу скрывать того, что он завоевал себе положение не вполне, но частично – он его имеет – в общей семье учебных заведений Воронежской губернии. Его перспективы и будущее окрепнут с момента, когда Воронеж станет областным центром, а он таковым станет в начале будущего года. Работа техникума в этом году должна пройти напряженно, с равномерной затратой энергии со стороны его руководителей. Конечно, это все будет рассчитано в определенном объеме часов и при соблюдении их в работе Техникума не будет той неопределенности, безалаберной сумятицы, какая была в Воронежском «Вхутемасе». Наташа с Вами будет говорить о Вашем приезде в Воронеж принципиально. Я же хочу осветить Вам положение дел более со стороны фактического положения и характера той работы, какую желательно, чтобы Вы вели в техникуме и как она будет оплачиваться и о всех дополнительных к работе придатках, что может быть интересно в случае Вашего согласия на приезд в Воронеж. Вам будет предоставлена: 1. Квартира (какую Вы просили) 2. Освещение (электрическое) 3. Отопление и проч. бытовые коммунальные услуги 4. Жалование – три червонца в месяц 5. Подъемные для приезда – три червонца и жалование за 1 месяц вперед – всего 6 червонцев. Три червонца в счет жалованья Вы сможете погасить в течение года – по 2 р.50к. в месяц. Этот заработок обуславливается при нагрузке Вашей работы в Техникуме 24 часа в неделю, т.е. по 4 часа в сутки, кроме праздничных дней (2 часа днем, 2 часа вечером). При нагрузке в 36 часов в неделю – четыре с половиной червонца в месяц… Размер заработка Вашего, конечно, будет зависеть от той нагрузки, которую Вы согласитесь на себя принять, но думаю, что меньше 24 часов Вам брать не стоит. Считаю долгом сообщить Вам об общей работе техникума в учебном отношении. 1. Задача техникума сводится к тому, чтобы выпускать художников-композиторов по разным специальностям художественной промышленности. 2. Для того, чтобы эти художники-композиторы были действительно художниками, мы на равную плоскость выдвинули рисунок, композицию, живопись. 3. Техникум принял реалистическую платформу в общей своей работе. Чтобы все это носило строгий характер, крайне желателен Ваш приезд в Воронеж, хотя бы года на 2-3, чтобы в нем заложить хорошие традиции. Сергей Михайлович! Крайне желательно было бы, если бы Вы подыскали в ближайшую неделю кого-нибудь из строгановцев. нам нужен еще один строгановец и тогда штат будет сформирован. Если Вы согласитесь ехать, то пусть Наташа от Вас даст телеграмму немедленно с Вашей подписью. Я вскоре выеду тогда в Москву забрать Наташу и Ваше семейство. Квартира в техникуме готова. На 1923-24 уч. год принято 110 студентов – 60 на 1 курс и 50 на 11 курс, причем каждый курс разбивается на две группы: 1 по 30 человек и 11 по 25 чел. Программа (учебный план) на 1923/24 уч. год
Этот учебный план еще будет обсуждаться на расширенном заседании Совета Техникума, но он ляжет в основу его работы. Искренне хочу, чтобы Вы приехали в Воронеж и внесли в наш Техникум настоящую художественную культуру. Без вас же будет душно. Искренне хочу, чтобы вы и Татьяна Георгиевна отдохнули в Воронеже, что Вы здесь сможете в полной мере достигнуть. Жду телеграфного ответа на адрес: Воронеж, Соборная
гора, 17. Бессарабову.
С. Романович. 1924 г. Фотография с дарственной надписью из архива М. Ларионова 1923 ноябрь – 1929г, 19.октября
Преподавал живопись и рисунок в Воронежском Художественно-Промышленном техникуме
1923 – 1929 Преподавал на рабфаке искусств
БЕССАРАБОВА НАТАЛЬЯ ИВАНОВНА (из письма) …В личной жизни (на моей памяти) в Воронеже он очень любил свою жену Танечку, ее образ ему виделся у многих его любимых художников: у Рубенса, у Сурикова и у некоторых других художников. Да и действительно, у Танечки было общее в образе с женщинами великих мастеров… «…В ту пору у С. М. жили его жена Таня и сын. Мать Тани жила с семьей в Воронеже. Сын Павлуша… …Что касается альбома “Жизни Ленина”, то эти рисунки были сделаны под вниманием Бориса Александровича Бессарабова, 1896 г рожд. …Вместе с семьей жил в общежитии худож. мастерских. Там же писал портрет Н.И. Бессарабовой. Позже, по его словам, портрет с выставки уехал за границу. …Этот период его работ вообще был напряженным, он очень много работал и к выставкам, и после выставок…»
СТАХОВСКИЙ КОНСТАНТИН МИХАЙЛОВИЧ (из письма) «Из моих личных воспоминаний и немногих оставшихся товарищей воронежцев, бывших студентов Худ. Мастерских и Воронежского ИЗО техникума, где Сергей Михайлович Романович успешно преподавал рисунок и живопись: мы оставили лучшие и светлые воспоминания о своем учителе С.М. Романовиче. Он был нашим ведущим художником-педагогом, его большая культура, любовь и страстность к искусству всех нас покоряла. Он имел прекрасный дар лектора и оратора, а также был строгим и добрым педагогом, требовательным и настойчивым по линии профессиональной выучки, в овладении мастерством в области рисунка и живописи. Одновременно воспитывал в нас чувства художника, художника широкого профиля и большой культуры. Его большие знания искусства, эрудиция и чувство прекрасного были для нас откровением и большой школой. Мы всегда с благодарностью вспоминаем нашего дорогого наставника и учителя Сергея Михайловича. Он всегда стремился прежде всего научить нас чувствовать и понимать прекрасное, раскрывать эстетическое начало в жизненных образах и в глубоком понимании изобразительного искусства прошлых эпох, их шедевров, понимания современного искусства и их проблемы. В художественном техникуме Сергей Михайлович вел старшие курсы, иногда он увлекался и вместе с нами садился рисовать, его отношения с нами, учащимися, были теплые и дружеские, он был достоин большого уважения. Так много было у него художнического и значительного, и всегда с большой отдачей. …Ведущими преподавателями техникума стали А. А. Бучкури и С. М. Романович. Бучкури и Романович были главным образом живописцы-станковисты. Романович тяготел еще к монументальному искусству живописи. Им был выполнен ряд крупных тематических росписей, он стремился к изучению искусства и прошлого, к созданию современного большого искусства, Романовича занимали общие проблемы живописной культуры…»
ЧЕРСКИХ ДМИТРИЙ ГЕОРГИЕВИЧ (1887-1961) «С. М. Р. также вел живописную дисциплину. Романович был культурным человеком и большим мастером живописи. В своем творчестве он шел от старых мастеров западных школ. Я посетил его персональную выставку в 1920 г. Здесь были картины, напоминавшие Рембрандта, как по теме, так и по стилистической трактовке: “Снятие со креста”, “Блудный сын”, а также Тициана “Себастьян” и другие картины на библейские темы, и также написанные под старых итальянцев, испанцев и голландцев. Откуда это? Несомненно, от Эрмитажа, это не от жизни. Не только темы, но и сама живопись, композиционная завязка и вся трактовка сюжета – от эрмитажных экспонатов. Романович был тогда молодым, увлекающимся художником. Колорит его был сдержанный и живопись была высокого качества, но без малейшего влияния импрессионизма. Помню написанный им портрет его жены. Она была на портрете в серебристо-сером, широком, не современном платье, перетянутом корсажем, с бледным лицом, сильно декольтированная, с обнаженными руками. Она сидела в кресле и в руках держала раскрытый веер. Портрет по стилю нес в себе влияние Веласкеса. Все тело написано в холодной, бледной гамме, лишь кое-где удары горячим делали портрет живым. Живопись его тонкая, мудреная производила большое впечатление. Как дань времени, Романович иногда вдруг переходил на стилизацию в живописных работах. Так, например, он написал злосчастную картину “Притча о виноградарях”. Картина эта изображает несколько совершенно статичных фигур в длинных туниках и тюбетейках на головах. Все формы упрощены, прямолинейны, подчеркнуты линией. Общий стиль картины явно заимствован от древнерусской иконной живописи, но несколько модернизирован. Эта картина мешает правильному суждению о Романовиче. С. М. много работал сам и стремился передать свою живописную культуру ученикам. Он имел сильный характер и активно действовал на учеников. Он требовал переработки натуры, создания образа. Он совершенно не выносил, если ученик копировал предметы и делал их на полотне внешне похожими, и только. Он требовал гораздо большего, требовал активного метода, и это было ученикам не под силу, а требования были категорическими, и тут-то и получались истерики и разочарования некоторых учащихся. Характер у Романовича был тяжелый. К студентам у него отношение было неровное. Если его не понимали, или ему не нравился живописный стиль студента, или даже преподавателя, тогда он был или резок, или лукав в обращении. Иногда он проходил мимо мольбертов, не останавливаясь. Это означало намеренное игнорирование. В течение курса, когда он сам увлекался Рембрандтом, он всех учащихся тянул к нему, затем переносил свое внимание на Веласкеза и за собой тянул учащихся. Обладая большим живописным вкусом, он прививал его учащимся. Вместе с тем, он стремился слиться с их средой: он делился впечатлениями от прочитанных книг; иногда в вечерние часы в клубной он прочитывал нам главы какого-либо произведения Достоевсчкого или других классиков, или читал рефераты о Сурикове, древнерусской иконописи, ее технике и технологических процессах. Жаль, что в Воронежском музее не имеется его картин».
РЫНДИН ВАДИМ ФЕДОРОВИЧ «Как-то раз утром в 1919 году, я пришел в большую мастерскую ВОРВХУТЕМАСа, размещавшуюся на втором этаже (дело было зимой) и там застал высокого человека в теплом пальто, небритого, заросшего рыжеватой щетиной. Н. Х. Максимов меня с ним познакомил. Это был художник Сергей Михайлович Романович, который приехал к нам из Москвы преподавать живопись и рисунок. Н. Х. Максимов, ученик Кончаловского, рассказал мне, что Романович – ученик М. Ф. Ларионова, с которым он очень дружил и вместе выставлялся. На следующий день я узнал, что Романович заболел сыпным тифом и слег в больницу. Потом помню С. М. за мольбертом, в нашей мастерской, так как квартиры у него еще не было. Помню, он писал большой натюрморт в сине-голубых тонах. В этом натюрморте была иконка и синяя лампада, стоявшие на столе. Меня удивила его техника, напомнившая мне иконопись. Он писал яичной темперой, краски растирал на мраморной доске вместе с белком, как это делали иконописцы. Он писал не на холсте, а приклеивал фанеру к подрамнику и ее левкасил. Естественно, меня это очень заинтересовало. В то время я под влиянием Максимова писал «под Сезанна». С. М. отнесся к моей живописи очень тепло, и вскоре мы с ним подружились. Он оказался очень интересным и простым человеком. Его вдохновенные беседы о древнерусской живописи всегда со мной. С. М. не только учил меня писать, он учил и жить. В первый раз я получил книгу Платона из его рук. Мы с ним часто говорили о Федоре Михайловиче Достоевском, которого он очень любил – и с тех далеких пор Достоевский стал и моим любимым писателем. С образом Романовича у меня связано лучшее, что было в моей молодости. Когда С. М. получил двухкомнатную квартиру во флигеле мастерских, я у него часто бывал. Помню, что на стене у него висела хорошая темная репродукция, которая изображала среднего ангела из Троицы Рублева. Помню также его небольшую вещь, написанную маслом, по-видимому, на холсте – стволы соснового бора и под сосной – две фигуры влюбленных (прибл. 45 на 40). Потом он писал в духе иконописи “Притчу о злых виноградарях”. Вообще же С. М. держал в тайне свое творчество, по-видимому, потому, что ко мне хорошо относился, иногда показывал мне, что делал. Помню и большую его вещь, написанную довольно широко “Святого Себастьяна” в темно-серебристо-зеленоватой гамме (х., м.), около 2-х м высотой и метра полтора шириной. Помню его прекрасную вещь, написанную маслом на картоне “Шествие на Голгофу”, выполненную в духе византийских мозаик, во всяком случае, она связана с ними в моем сознании (35 на 65 прим.) Потом помню необычайной красоты натюрморт, который С. М. привез с собой из Москвы. Это виноград и, по-моему, разрезанный лимон, и какой-то бокал, что-то в этом роде. Написана она была в духе античных натюрмортов. В первый раз я увидел картины и рисунки М. Ф. Ларионова и Н. С. Гончаровой в книге, которую привез с собою С. М. из Москвы. Преподавательская деятельность С. М. выражалась в захватывающих беседах об искусстве. А вообще он старался сохранить и развить индивидуальность ученика. Вот помню еще иконописную картину, на которой С. М. на красивом розовом фоне написал апостола Павла в темнице. Она была написана на фанере яичными красками, и меня поразила в ней светлая, ликующая ясность. В центре сидит апостол Павел на розовом фоне в светлой одежде. На розовом же фоне написано светлыми тонкими буквами: “Апостол Павел в темнице” Переехав в Москву в 1921 году, я нашел С. М. живущим на квартире П. В. Кузнецова, уехавшего с Бебутовой в Париж. В Москве помню и выставку. Это была вторая выставка маковчан, общество которых называлось “Искусство – жизнь” на этой выставке были и мои рисунки. Она размещалась в Музее Изящных искусств в боковых залах. В Москве С. М. писал портреты и большие батальные композиции на античную тему. Эти композиции были светлые и довольно яркие. С. М. в те времена очень увлекался античной живописью. Я помню портрет его жены Татьяны Георгиевны – в светлой гамме. Он включал и руки и торс. Портрет девочки, тоненькой, с блестящими карими глазами. Он очаровывал своей нежностью, написанный очень близко к натуре. Было время, когда С. М. увлекался вещами К. К. Зефирова и считал, что живописец должен быть таким же сдержанным и скромным. Я помню один натюрморт Зефирова с черепом, которым глубоко восхищался С. М., а так как он был очень впечатлительным, то после этого стал уничтожать свои романтические вещи. От Кузнецова он переехал на Покровку, где жил во дворе церкви, в небольшом кирпичном доме (угол Покровки и Старосадского пер.) в двух комнатах, где он жил с женой Т. Г. Р. Так как он стал писать вещи под влиянием Зефирова, я их не помню хорошо. Переехав в Воронеж, он опять стал писать античные вещи. Я это знаю потому, что он присылал их в Москву на выставки. В конце 20-х, в 30-х годах, вернувшись в Москву, он бывал у меня, потому что “Маковец” встречался у меня каждую среду по вечерам. Сначала это был “Маковец” – “Искусство – жизнь”, потом мы перешли в ОМХ, потом в АХРР… Позже меня целиком захватил театр, и театр оторвал меня от С. М. Во ВХУТЕМАСе С. М. также учил нас живописи и рисунку, но все уже было гораздо формальнее незабываемых воронежских лет, когда С. М. сделал из меня и художника и человека.» 16.09.72.
Воронежский ВХУТЕМАС. 1920-е гг.С. М. Романович в третьем ряду третий слева (в шляпе) ДОРОДНИЦКИЙ В. М. «Когда я впервые вошел в здание Воронежских Высших Художественных Мастерских, я увидел, поднимаясь по лестнице на второй этаж, спускающегося вниз мужчину лет тридцати в широкой холщовой блузе, немного испачканной краской, в черной с короткими полями откинутой на лоб шляпе, с волосами, подстриженными под горшок, и с выразительным, немного, как мне показалось, упрямым лицом. Это был художник Романович. К нему в мастерскую я попал от В. Рындина, уехавшего продолжать образование в Москву. И сразу же Романович пленил нас, второкурсников, знакомством с импрессионистами. Мы восхищались (конечно, пока только по репродукциям) Мане, Моне, Ренуаром, Ван Гогом… «Цвет и прежде всего – цвет!» – почти восклицал Романович, шагая по мастерской. «Через цвет – к свету – вот ваша задача, и – традиции: без преемственности нет движения вперед». Относились мы к Романовичу как к учителю, вещающему неведомые нам истины. Вне мастерской учитель становился как бы другим человеком. Сидя во дворе Мастерских на скамейке, он много говорил на разные темы, всегда оригинально и с душевной простотой. Лично ко мне он относился двояко – иногда указывал на недостатки в колорите, а иногда молча проходил мимо, что для меня было хуже, чем если бы он меня ругал. Но когда была моя персональная выставка в Воронежском музее изобразительных искусств в 1927 г., он остановился перед моим холстом, называвшемся «Жажда», и сказал: «Вот стремление к большому искусству. Хорошо, если бы это не осталось только стремлением». После Романовича я перешел к Бучкури, впоследствии работал в течение года у Павла Филонова, посещал «лабораторию» Малевича, но значительные откровения Романовича остались в памяти».
1924 г.
Вторая выставка картин “Маковец”. Открытие 20 января 1924 г. Каталог “Вторая выставка картин “Маковец” (Искусство-жизнь)”. Музей изящных искусств. М., январь 1924 г.
С. Романович 161. Сцена по Данте 162. Концерт 163. Портрет В. Ф. Рындина 164. Портрет женщины в меховом капоре. Соб. В. Ф. Рындина. 165.Танец 166. Композиция. Соб. В. Ф. Рындина.
Задание Комитета при Воронежском Губисполкоме по увековечиванию памяти В.И. Ленина. Альбом рисунков “Жизнь Ленина”. Автор С. Романович. «КРАСНАЯ НИВА» от 2 ноября 1924 г. На обложке воспроизводится композиция С. М. “Ленин в Октябре” (репродукция с автолитографии 1924 г., впоследствии вошедшей в альбом “Жизнь Ленина в портретах на фоне соответствующих важнейших событий. Автолитографии художника С. М. Романовича”, изданный в 1926 году в Воронеже.
1925 (26 декабря) – январь 1926г.
Третья выставка картин “Маковец”. Проходила в помещении ВХУТЕМАСа, Рождественка, 11). Каталог “Третья выставка картин МАКОВЕЦ”. Москва, Рождественка, 11.
Романович С.М. (Воронеж, ул. Володарского д.2) 219. Женский портрет…Масло 220. Рыбы………………. “
1925 г.
Роспись плафона Технической школы в Воронеже “Памяти Ленина”.
АКТ 28 января 1925г составлен настоящий акт в том, что согласно с предложением Отдела по Делам Музеев Главнауки НКП от 27.01с.г. за №1105 выданы из Центрального Хранилища Государственного Музейного Фонда (Садовая Черногрязская, 6) художнику С.М. Романович принадлежащие ему картины, полученные с Берлинской выставки за нижеследующими №№ списка, составленного тов. Денисовским: 361, 670, 370, 667, 371, 665, 400, 664. Итого четыре предмета Сдал… Принял… Выставка в Воронеже “Памяти 1905 года”
КАТАЛОГ Юбилейной художественной выставки
Сергей Михайлович Романович 108. “1905 год” 109 “Столкновение рабочих заводов Иванова, Столль и Винного склада у мельницы 2-го Т-ва 12 октября 1905г.” 110 “Столкновение рабочих у малярного цеха в декабре 1905 г.” 111 “Увоз сена крестьянами и столкновение со стражниками” (1905 г.) 112 “Разгром и поджег экономии Ширинкиной крестьянами сл. Коренной” (Богуч. у. 1905 г.) 113 “Увоз имущества крестьянами из экономии Воронцовой-Дашковой и налет казаков” (1905 г.)
Портреты павших борцов участников революции 1905 г. 114 Тов. Зарубин И. З. (с.д.) 115 Тов. Сазонов И. (с.д.) 116 Тов. Денисов (с.д.) 117 Тов. Михайлов М. И. (с.д.) 118 Тов. Задерновский (с.д.) 119 Тов. Кривкин Т. (с.д.) 120 Тов. Казимиров М. (с.д.) 121 Тов. Димитриева А. Ф.
Революционеры и деятели 1905 г. 122 Большаков Д. Г. 123 Невский В.И. (Кривобоков Ф.П.) 124 Портрет тов. Фрунзе 125 Портрет В.И. Ленина
Крестьяне-аграрники слободы Коренной (Богуч. уезда) “Ружейники” (1905 г.) 126 Иван Михайлович Подобашев 127 Егор Степанович Ивченко 128 Андрей Павлович Масликов 129 Филипп Николаевич Киреев 130 Андриан Степанович Ивченко 131 Леонтий Николаевич Простаков 132 Андрей Васильевич Тарасенков 133 Филипп Ефремович Жогленков 134 Василий Козьмич Гапонов 135 Илья Иванович Гриценков
Воронеж. 1925г. Фотография зала с работами С. Романовича. 1926 – 27 годы.
Передвижная выставка “Революция 1905 года в Воронежской губернии”.
В 20х гг. в Воронеже была персональная выставка С.М. Романовича.
Со слов С.М., в 20-х гг. выставлялся в Париже, Берлине, Лондоне, Гааге. 1926 Иллюстрированный сборник “1905 год в Воронежской губернии”. Издан комиссией по ознаменованию 20-й годовщины Революции 1905 года при Воронежском Губисполкоме. Воронеж, 1926г.
С.М. Романович – обложка и воспроизведение работ на стр. 61, 82, 132, 134, 140, 145, 155
ШПОТОВ М. А., архитектор “Я вспоминаю в 1927 – 1929гг преподавателя старших курсов С. М. Романовича. Это был рослый мужчина, серьезный величественный человек, иногда с ослепительной улыбкой. Другим преподавателем, также чрезвычайно уважаемым, был А. А. Бучкури. Мы, первокурсники, с восторгом смотрели на них. Будучи учениками Воронежского Художественно-промышленного техникума, мы в большинстве своем были из провинциальных городков Воронежской области, и с восхищением смотрели на Сергея Михайловича, создававшего нам романтический образ человека-художника”. 1928 Выставка произведений воронежских художников на тему “Октябрьская революция и Гражданская война в Воронежской губернии”. Открыта в Воронеже.
См. Лоо Марк. История на полотне (работа воронежских художников). Красная панорама, 1928, №10, стр. 12 (В статье упоминается С.М.Романович)
Выписка из Протокола заседания Президиума о-ва “ОМХ” от 9/Х-1928. Слушали Заявление членов О-ва Н. М. Чернышова и С. М. Романовича о выходе из членов “ОМХ”. Постановили Просить Н. М. Чернышова и С. М. Романовича взять обратно заявление об уходе. Председатель (подпись) Секретарь (подпись) 1929 Воронеж. ВЫСТАВКА группы местных художников. Темы выставки: “1905 год”, “ОР”, “Красная Армия” и др. См.: “Худож. жизнь СССР. “Искусство в массы”.М., 1929, апрель-май, №1-2, стр. 58. (В статье упоминается С.М. Романович).
ВЫСТАВКА живописи, графики, скульптуры и архитектуры общества художников “4 искусства”
Открыта 19 мая 1929 года в Москве, в помещении Государственного университета. См. каталог выставки… об-ва художников “4 искусства”. М., 1929.
С.М. Романович 204-210 Композиции (масло) 211 Ниобея (масло) 212-214 Композиции (тушь)
ИЗ ВОСПОМИНАНИЙ В.Б. ЭЛЬКОНИНА (стенограмма вечера памяти С. М. Романовича в 1984г). «Несмотря на то, что “Четыре искусства”
– это было блистательное собрание мастеров – Кузнецов, Митурич,
Матвеев – все же он (Романович – ред.) сумел очень по-особому выглядеть. Я, например, его вещи очень запомнил… У него там была целая стенка работ, которых здесь, к
сожалению, нет. Там картины тогда носили названия очень революционные:
“Классовая борьба” и т.д., но решение их было совершенно оригинальное и
неожиданное. Например, “Классовая борьба” – это два борющихся человека
("Геракл и Антей” – ред).»
10.19.1929 Выбыл из Воронежского Художественно-промышленного техникума по личному заявлению. МИНЬКОВ ДМИТРИЙ АЛЕКСЕЕВИЧ, художник-график: «В 1927 – 28 годах С.М. Романович руководил 3 – 4 курсами Воронежского художественно-промышленного техникума, где он вел монументальное отделение. С. М. обычно ходил по коридорам в сопровождении группы своих учеников – высокий, недоступный для нас, первокурсников. У нас было много преподавателей, кончивших Академию, учившихся у Штиглица, в Мюнхене, в Московском училище, но он мне казался самым главным из них. В нем присутствовала какая-то одухотворенность, возвышенность: в нем чувствовался художник. Во время сессий в коридорах висели эскизы монументальных росписей, которые делали его ученики, решая темы дня. В Воронеже в это время строили трамвайную линию, и ученики С. М. под его руководством прорабатывали эту тему. Длинные композиции, выполненные на бумаге гуашью, например, рельсы, рабочие, ведущие линию и т.д. Ученики были в восторге от С. М. и оттого, что он говорил о Микельанджело, о живописи вообще, об искусстве Возрождения. Нам, студентам, его личность была интересна еще и потому, что он был представителем нового, современного искусства. В Воронеже в 1926 – 27 гг. была выставка воронежских художников, и на ней экспонировались его работы. Я помню, что какие-то большие холсты с фигурами, кажется, “Битва” в стиле Микельанджело. Мендель Григорьевич Менин мне казался бедным по живописи. Ученикам казалось, что он слабо рисует. Воронежский ВХУТЕМАС, впоследствии – Художественно-производственный техникум, где преподавал С. М., находился в начале проспекта Революции. На первом этаже здания находились общеобразовательные классы, лаборатории физики, химии, и т.д. На втором этаже, в правом крыле, располагались мастерские. На третьем или четвертом курсе Техникума было организовано отделение монументальной живописи, где и преподавал С. М. По окончании учебного года была устроена выставка работ учащихся этого отделения. Отчетная экспозиция размещалась в коридорах здания и классах. Работы студентов монументального отделения были особые, отвлеченные в цвете. В композициях разрабатывались такие темы, как постройка трамвайных путей в Воронеже, массовые сцены (праздники, демонстрации), физкультурные темы, и т.д…»
1929
С. М. Романович. 1920-е гг. СПРАВКА Профсоюз работников искусств СССР Центрально-Черноземной области 15.10.1929. Воронеж
Выдана Центрально-Черноземным Областным Отделом Союза Рабис художнику тов. Романовичу Сергею Михайловичу в том, что он принимал активное участие в художественной жизни и в профработе по Воронежской губернии с 1924 по 1929 гг.: 1. В 1924 г. по заданию Комитета по увековечению памяти В. И. Ленина при Воронежском Губисполкоме исполнил для издания комитета альбом рисунков “Жизнь Ленина”, утвержденного Комитетом по увековечению памяти В. И. Ленина при ЦИК СССР и Институтом Ленина. 2. В 1925 г. произвел стенную роспись профтехнической школы памяти Ленина. 3. В 1925 г. принимал непосредственное участие в организации выставки по ознаменованию 20-тилетия Революции 1905 года, созданной Юбилейной Комиссией при Воронежском Губисполкоме и Истпартом Воронежского Губкома ВКП(б). 4. В 1926 – 27 гг. принимал участие своими картинами и этюдами в передвижной выставке “Революция 1905 года в Воронежской губернии”, обслужившей 4 рабочих клуба, 4 слободы и 5 уездных городов, организованной революционным отделом Воронежского Госмузея и Губпосредрабисом. 5. В 1927 г. принимал участие своими экспонатами в выставке 10-летия Октябрьской революции “Октябрь и Гражданская война в Воронежской губернии”. 6. В 1927 г. по заданию Юбилейных комиссий и Уисполкомов Воровского, Новохоперского и Россошанского уездов принял участие в местных юбилейных выставках к 10-летию Октябрьской революции и Красной армии. 7. В 1928 г. принял участие своими экспонатами в выставке 10-летия Красной армии по заданию музея Революции. 8. Принимал непосредственное участие в 1926 г. в организации ИЗО-Секции, Председателем которой состоял с 1926 по 1928 г. и состоит членом Бюро ИЗО-Секции. 9. В 1928 г. был делегатом от Воронежской ИЗО-Секции на 1 Всесоюзной ИЗО-Конференции союза Рабис. Пред. Облрабиса: (Шавелев) подпись Секретарь: (Афанасьева) подпись
1929. 23.10. РАБФАК ИСКУССТВ. Преподаватель изобразительного отделения.
Был освобожден от должности 1 сентября 1930 г. по
ликвидации изобразительного отделения. РСФСР. РАБФАК ИСКУССТВ, Москва, Мясницкая, 21/8
Е. В. Бойко (вторая жена художника) 1930-е гг ВОСПОМИНАНИЯ Е. В. БОЙКО, жены художника.
Память капризна. Быть может, не все было так, но общие черты прошлого сохранились верно. В 1925 г. 16 лет я стала работать на Рабфаке искусств, Мясницкая, 21, сначала в канцелярии кем-то вроде девочки «для особых поручений» при начальнице этой канцелярии Анне Ивановне, а вскоре была переведена на ИЗОотделение лаборанткой и властительницей огромного помещения с полками и шкафами, заполненными различными сортами бумаги, картона, угля, красок, ваз, тряпок, словом, всеми пособниками и помощниками изобразительного искусства. Разбросанные на этажах классы также входили в мое подчинение, как и старого, почтенного коменданта времен «князя» (Львова), Семена Павловича. Из преподавателей помню примерно такой состав: заведующий ИЗО Алексей Васильевич Бабичев, человек, склонный к подозрительности, с небольшими быстро бегающими светлыми глазами и воспитанный человек, вскоре — как это невероятно! — утонувший в мелком пруду на даче. Крылов, о котором мало что могу вспомнить, кроме, пожалуй, румяных щек, небольшого роста и довольно упитанной комплекции. На этом рабфаке были отделения: ИЗО, МУЗО, ЛИТО и ТЕО. Преподаватели все были хорошей квалификации, интеллигентны, очень снисходительны, поучали без всякого педантизма, широки во взглядах, хотя и отличались друг от друга мнением об искусстве, что особенно заметно было на ИЗО-отделении. Я по молодости лет воспринимала их всех, прежде всего, как своих пажей и непозволительно, часто капризно, командовала ими, ибо по неопытности их внимание и вежливость переводила на язык поклонения. Так, опаздывая на первый урок к 9 часам, заставая толпящихся перед закрытой дверью, готовых к бунту почтенных живописцев, гремя ключами, грозно взглядывала на них и... ропот с прорывающимися отдельными восклицаниями наиболее смелых, умолкал. Какая снисходительность! Года через полтора среди художников пронесся слух (не без килиного участия), что, очевидно, удастся переманить сюда из Воронежа «Ромашку», так звали Сергея Михайловича в Училище живописи, ваяния и зодчества. Это имя ничего сказать мне не могло, но постоянные обсуждения этого вопроса, упоминания о его «особом» таланте, взглядах, втянули в конце концов и меня в этот азарт ожидания. И этот день настал. Утром отворилась дверь и вместе с Николаем Христофоровичем в наш кабинет-базу вошел высокого роста, со спокойными манерами шатен с яркими сине-голубыми глазами, одетый в черное пальто с бархатным воротником, которое носил лет 20, время от времен похваливая: «Вот как умеют делать в Америке!» Костюм не был подогнан к фигуре, но всегда — белая рубашка с пристежным воротничком. На ногах — калоши. Калоши были и первым подарком, который я получила от Сергея Михайловича. Но это все позже, а пока я узнала, что это был Сергей Михайлович. Все шумно приветствовали его, он с улыбкой привета, сдержанно, но без холодности отвечал на это разнообразие возгласов, перемешанных с тут же возникающими вопросами, жал руки и сам спрашивал о здоровье, делах и о некоторых мне неизвестных людях. Вскоре возник разговор о живописи, быстро перешедший в горячую полемику. На этот раз, как ни старался Киля, как ни петушился, вовлечь в этот спор Сергея Михайловича ему не удалось. Мне, как полагалось, представили новое лицо, в некоторой степени подопечного педагога по рисунку, класс которого был на первом этаже. Звонок прервал шумный разговор, все отправились по классам, а Сергей Михайлович, ожидавший заведующего ИЗО, как будто и не разглядывая меня, к моему удивлению и, может быть, удовольствию, сидя напротив, сказал: «У Вас сильно развиты надбровные дуги, прекрасная голова и лоб. Все это говорит за то, что Вы умны». Я, как уже избалованное дитя этими великодушными людьми, приняла это неожиданное заключение, как должное, предвкушая, что и этот тоже будет зачислен в пажи, то есть именно на самое неподходящее для Сергея Михайловича звание. Однако все оказалось здесь не так. Началась рабочая неделя. Сергей Михайлович редко заглядывал к нам на 4 этаж, где все собирались на перемены, однако аккуратно приходя на просмотры и обсуждения работ. Я редко посещала его класс для ревизии прихода и ухода. Но странное дело! Трудно объяснить реально, разве что, опираясь на подсознательное, почему этот человек сразу объявлял своим появлением всю значительность своей личности, тем более, что ничего о себе, как и о других, походя не говорил, не открывал свой образ мышления, не бросал значительных фраз, наоборот, был самым сдержанным из всех, и все же такая глупая девчонка, как я, сразу почувствовала непохожесть, особенность этого лица. Позже я поняла, что это был период, обозначенный разрывом со всем временным, может быть, и интересным, но сбивающим с выбранного пути, отнимающим часы и дни на побочное за счет Главного Дела. На худсоветах обсуждение работ учеников часто сбивалось на спор о методах преподавания, были приверженцы «методы», «школы» и противники их. Сергей Михайлович был за свободное выражение художественного понятия и мысли ученика, следил за его развитием и старался ему помочь. Но вскоре уже загорался спор об искусстве, чаще других говорили о французской живописи, импрессионистах, много о цвете как средстве выражения в живописи, и тут не обходилось без горячности, особенно если Киля постарается удачно стравить противоположные интересы. Много обсуждали японцев. При этих спорах у Сергея Михайловича иногда прорывался темперамент художника и полемиста, идущего в бой, имея твердые позиции, которые он отстаивал, пользуясь примерами мировых мастеров. Но не в разноликом обществе, а в обстановке полной внутренней свободы и доверия раскрывалось его горячее сердце артиста. Слова «вечное», «возвышенное», «прекрасное», «высокое», звучали у него непринужденно и просто и воспринимались как необходимые и естественные в суждениях о «великих учителях». Такая речь часто сопровождалась похожим на жреческий прекрасным жестом широко расставленных и поднятых ввысь рук. Доказывая что-либо, даже горячась, голос никогда не повышал; протестуя, выбирал выражения, личность не затрагивал, а между тем принятое для себя убеждение никому не уступал. Форма такого обмена мнениями, без обидных для сторон слов, внимательное выслушивание собеседника делало общение с Сергеем Михайловичем для всех, кому дороги размышления, идеи, приятным и полным по своему содержанию. Вскоре Киля, приходивший ко мне в дом запросто, привел ко мне по его просьбе Сергея Михайловича. Мы разговаривали о Достоевском. Сергей Михайлович говорил мало, внимательно слушал, Киля острил и пил ликёр. Я вещала. В этот раз о Сергее Михайловиче осталось впечатление как о человеке способном, находясь среди людей, как бы оставаться наедине с собой, и все же, судя по репликам, не терять нить разговора, видимо, отбирая для себя то, из чего может сложиться представление о другом. Наверное, восприятие его было направлено на всю сумму проявлений этого другого лица: его выражение, глаза, интонации, жесты, голос и пр. Я заметила, временами глаза из-под густых бровей загорались и становились ослепительно синими; руки прекрасной формы спокойно лежали на столе, а простота и уважительное терпение — все это удивительно привлекало к нему. Можно было догадываться, что разговор интересен ему, но, имея, что сказать о предмете, он прежде выслушает других. Кинулось в глаза и поверилось, что Сергей Михайлович везде и со всеми придерживается уважительности и не стесняет свободу проявлений другого, всегда оставаясь доброжелательным, однако не допуская по отношению к себе фамильярности. Дальше мне открылось, что если Сергей Михайлович находит окружение для себя чужим, и может быть, неприятным, то — никаких конфликтов, возмущения. Такое общество он обходит, не замечает, а если уж пришлось столкнуться, придерживается вежливой формы отрицания. Так, он не любил «победителей жизни», что на его языке обозначало преуспевание внешнее, существование, идущее без раздумья в потоке суеты. В эти годы, по-видимому, у него наступил полный разрыв с тем, что можно назвать соблазняющим сверканьем жизни: «Боже мой! Сколько упущенного времени! А судьба, быть может, отпустила его не так много!» Со временем стало ясно, что правила поведения, а Сергей Михайлович их твердо знал, выполнялись им как в повседневной, так и в духовной жизни, где было все гораздо труднее и сложней. Было правило, которому Сергей Михайлович старался следовать постоянно, не падая духом и не отступая после невольного: «Да, слаб я, слаб!» — срыва. Оно заключалось в том, что ежедневно, лучше с утра, остаться одному и, сидя у окна, предаться мыслям, направленным к пониманию «Я» как нравственного существа и поиску пути, хоть на каплю приближающего к совершенству. Очевидное умение размышлять направленно и с пользой всегда поражало меня, и я, как сейчас вижу: фигуру у окна, нога на ногу на любимом «вангоговском» стуле, неподвижно, с суровым лицом смотрящую вдаль. (Стул, по образцу того, который неоднократно изображал Ван Гог, Сергей Михайлович заказал столяру в Ильинском Погосте и сам выкрасил его в яркий, близкий к сурику, цвет). Сергей Михайлович не любил
шумного проявления чувства, аффектации. У женщин стремление приукрасить себя с
помощью косметики воспринималось им как досадная порча натурального. Отвращение
к «ловкости» в искусстве распространялось и на всяческую «ловкость» в жизни, в
поведении. Он не любил кокетства в женщинах, хотя к ним относился гораздо
снисходительнее, чем к мужчинам, и в добрую минуту готов был не только простить
их слабости, но и находил им объяснение.
С. М. Романович. 1930-1930-е гг Энциклопедические знания у мужчин в сочетании с обыкновенностью понимания ими жизни не терпел и встречей такой всегда раздражался, называл их «копилками знаний». От «пристающего» и не интересного ему человека умел отстраниться, не выдавая явно своего неудовольствия, и погасить своей сдержанностью неприятный ему пыл. Это совсем не значило, что он оставался холодным к пустому образу мысли. Явную грубость или пошлость останавливал спокойно, немногословно и как-то особенно внушительно. Впрочем, женщине любого возраста и сословия весь неприятный привкус смягчал улыбкой, интонацией, заканчивая: «Ну, ничего, ничего... Это бывает».
1932
Отчетная выставка картин бригады художников, членов АХР.
Открыта в июне 1932г в Москве. В состав бригады вошла группа художников, отколовшихся в 1931г от ОМХ. Илл. Каталог. М., 1932.
С.М. Романович. Голова рыбака Голова зверобоя Фигура рыбака Фигура зверобоя Эскизы к скульптуре, карандаш.
1932.25.07. В дирекцию ГПМ т. Гасилову Прошу разрешить мне командировку в Мурманский район для сбора материалов (рисунки, этюды, фото) к предстоящим работам по оформлению Рыбного отдела 1. К картине “В поход за рыбой” 2. К скульптуре рыбака, рабочего и зверобоя. Маршрут определяется согласно маршруту заведующего рыбным отделом т. Тейса. Расходы на командировку: Содержание – 625 руб. Проездные в мягком вагоне и квартирные по положению – Аванс на приобретение материалов и оборудования – 300 руб. 25.07.1932. Художник Романович Командировка в
Мурманск
Рыбный отдел Политехнического института. 1932 г. Слева направо: Ю. Коровин, С. Романович, С. Тейс, П. Митурич, П. Захаров 1936
Преподавал на Курсах повышения квалификации художников-графиков в Архитектурном институте.
Член Московского отделения Союза художников СССР.
ТЕЙС ЕВГЕНИЙ СЕРГЕЕВИЧ “Я встретился с Романовичем, когда его пригласил Митурич в Политехнический музей для оформления “пищевкусового” отдела, занимавшего целый этаж. Эту работу получил вначале мой отец и затем привлек к ней Митурича. Петр Митурич дал задание на эскизы П.И. Львову – панно “Траловый лов”, а Романович попросил скульптуру. Вначале он сделал эскизы – две маленькие фигурки рыбаков, а затем там же, на месте, сделал две большие фигуры почти в рост человека…Это были рыбаки с сетями (ближе всего к стилю Паоло Трубецкого). Сети большими массами декорировали фигуры по движению их… …Там же работала В. В. Хлебникова.
С. М. предварительно ездил со стариком Тейсом в
Мурманск. С. М. вспоминал, что работа была серьезной и интересной. Сохранился
небольшой эскиз С. М. (масло) и рисунок “Архангельский порт”.
ЗАХАРОВ ПАВЕЛ ГРИГОРЬЕВИЧ (из письма) «Работа в Политехническом проводилась в 1936г (ошибка –в 1932г –ред) – оформление рыбного отдела под руководством П. В. Митурича. Помню панно, написанное С. М. “Траловый лов” Мы его видели в вестибюле в раздевалке на стене с правой стороны от двери, где проверяют пропуска в Полиграфический ин-т (тогда это был рыбный ин-т, где висело панно Веры Влад. Хлебниковой “Ход сельди”. Позже рыбный инст-т переехал в Калининград. Фигуры рыбаков с сетями стояли при входе в рыбный отдел Политехнического, на верхнем этаже. Серг. Влад. Тейс ездил с С. М. в Мурманск. В Политехническом работали под руководством П(етра) В(асильевича) В. В. Хлебникова, Романович, Львов, Фон-Визен.» 1936 Рождение дочери Наташи.
С. М. Романович с дочерью Наташей. Лето 1937 г. 1937
16 июля. Настоящее удостоверение выдано ЦДКА им. М. В. Фрунзе и комитетом выставки “20 лет РККА” художнику Романовичу Сергею Михайловичу в том, что он командируется в г. Ленинград для сбора материала и выполнения зарисовок с натуры к картине “И. В. Сталин провожает В. И. Ленина в Финляндию в 1917 году”. Удостоверение действительно по 31 августа 1937 года. Рисунок находится в Моск. Музее Ленина, вариант – в музее Ленина в Ленинграде.
1938
СССР Народный Комиссариат Обороны Центральный Дом РККА им. М.В. Фрунзе Комитет Выставки Художнику С.М. Романовичу В связи с решением Правительства и указанием народного комиссара Обороны т. Ворошилова об открытии выставки “20 лет РККА и Военно-морского флота” 1.5.38 года, Комитет ставит Вас в известность о необходимости представить законченную работу по договору, заключенному вами с комитетом “14” УП….37г…..
Выписка из Протокола жюри от 13.1.38. 14. Худ. Романович С. М. – “Т. Сталин провожает В. И. Ленина в Финляндию” - заказная работа незаконченная, ставится на жюри в связи с заявлением автора о вторичном авансировании. ПОСТАНОВИЛИ: Жюри считает, что автор не справится с такой ответственной работой и удовлетворительно закончить ее не сможет, в связи с чем предлагает Комитету договор прекратить и предложить художнику внести обратно полученный аванс.
Выписка из стенограммы жюри от 13. 1.-38 10. Худ. Романович – т. Сталин провожает т. Ленина в Финляндию. Т. Сварог – я думаю, что автору не под силу такой сюжет. Т. Храменко – т. Сталин не похож. Т. Кацман – Был представлен рисунок. Этим рисунком мы удовлетворены не были, он не давал гарантии. Была договоренность с автором, что к нему заедут посмотреть работу. Таким образом мы смотрим этот этап работы. Договорных начал у нас с автором никаких нет. Т. Звенигородская – есть. Т. Храменко – Есть предложение работу отклонить. Т. Романович – Эта картина незакончена. Я ее представляю, как работу, которая находится в стадии исполнения. История такова. Рисунок этой композиции находится в музее Ленина. Ленинградский музей заказал сделать копию. Когда посылали в Ленинград, я занес сюда и со мною заключили договор на написание картины. Это было в середине июля, подписал договор Панкратов. При подписании договора я сказал, что мне необходимо не менее 5000 руб., чтобы я мог работать. Далее дело происходило так. Я начал эту работу. Меня известили о том, что я должен представить работу вторично на просмотр. Вот тогда мы встретились с т. Кацманом на заседании. Работу я не мог представить, и по смыслу договора не был обязан представлять. Я задержал работу. В начале декабря я просил приехать посмотреть работу. Мне сказали, что приехать не могут и работу надо привезти. Таким образом я должен был оставить работу и привезти ее сюда. Работать как следует я не мог. Это только начальная стадия работы. Т. Храменко – У меня есть предложение говорить о картине тогда, когда она будет написана. Сейчас она не пойдет. Т.Кацман – Считает ли жюри, что автор эту работу сможет довести до конца. Если считает, тогда надо дать возможность автору работать, если нет, тогда не может быть речи. Т. Шадр – Надо объяснить автору, почему эта картина не доходит. Т. Кацман – Я присоединяюсь к мнению Сварога, что автор не справится с этой вещью. Т. Котов – Я присоединяюсь к этому. Постановление: Отклонить. С 1937 или 1938 по 1948 годы Работа в МАСТЕРСКОЙ МОНУМЕНТАЛЬНОЙ ЖИВОПИСИ при Академии архитектуры СССР.
Е. В. ШУНКОВА,
составитель и автор вступительной статьи книги «Мастерская монументальной живописи при Академии архитектуры СССР 1935-1948» «Мастерская монументальной живописи – явление
уникальное в истории советского изобразительного искусства. Значение опыта работы мастерской существенно в двух
аспектах. Во-первых, коллектив мастерской создал определенный стиль
монументальных росписей, разработал своеобразные принципы взаимодействия
архитектуры и живописи. И, во-вторых, значительный интерес представляет сама
форма организации коллективной работы в мастерской. (“Советский
художник”. М. 1978.)»
|
| контакты | ©2005 |
